Жизнь после жизни

Я не нашел тот самый текст, который был опубликован в «Уральском следопыте». И журнал, увы, не сохранился… Но откопал более поздний вариант, ставший одной из глав здоровенного опуса под общим названием «Размышлизмы». Вот эту главу я и предлагаю уважаемому сообществу прочитать, обдумать и поспорить.

Здесь я хочу потолковать еще об одной околорелигиозной теме, которая постоянно поднимается в книгах Крапивина – что происходит с нами после смерти. Естественно, что точного ответа на этот вопрос я не дам – я его просто не знаю, хотя догадки имеются. Не шучу, но и этих догадок здесь не будет – спорить на эту тему не хочется.
Кое-что из ниже следующего может показаться читателю знакомым. Дело в том, что пару лет назад я написал статью «Когда кончится лето», которую сперва вывесил в Интернет, а чуть погодя ее напечатал «Уральский следопыт». Довольно коряво написанный текст, но пара неглупых мыслей там все же была, вот я их и повторю здесь. Возможно, что именно о них Крапивин сказал, что рецензент умудрился влезть в самые сокровенные мысли писателя, в том числе и те, которых не было в рецензируемом тексте. Командор, ну не нарочно я!
Итак, Смерть. Она может быть страшной, но бывает и желанной. Она бывает наказанием, но бывает и избавлением. Смерть проклинали и воспевали на протяжении многих веков. У одних народов умерших провожают в последний путь скорбя и стеная, у других – с песнями и плясками. Но что же ждет нас после смерти? Атеисты считают, что на этом мы полностью прекращаем свое существование, а различные религии говорят о переходе в иной, лучший мир. Ежели заслужил, конечно…
Ни оспаривать, ни сравнивать разные трактовки этого вопроса в разных религиях не буду – во-первых, не знаток я теологии, во-вторых, для большинства это будет скучно. Да и статья не этому посвящена. Но одну цитату приведу – из дневников Георгия Ивановича Буркова.

«Смерть – пропасть. Нам кажется, что смерть у нас впереди. А она сбоку, она все время с нами. И каждый из нас в любое время имеет право на нее. Смерть – это не пропасть впереди, это пропасть рядом, сбоку, мы идем вдоль нее. И смерть – шаг в сторону. Пропускаем вперед идущих за нами»
Г. Бурков, «Хроника сердца», Москва, Вагриус, 1998 год

Вообще-то у Крапивина Смерть на первый план выходит нечасто. Как бы за кадром она вершит свое дело – и Толик узнает о смерти Курганова. Где-то далеко в автокатастрофе погибает друг Юрика Журавина Ромка. Уезжает на охоту отчим Стасика Скицына Юлий Генрихович Тон – и выстрелом в голову обрывает свою жизнь. Бывает и так, что Смерть проходит совсем близко – брошенный в лобовое стекло грузовика камень проходит между Журкой и отцом. Чуть в сторону и… Алька Фалеева, подружка Севки Глущенко, попадает в больницу, находится при смерти. И Севка, который готовится вступить в пионеры, обращается за помощью к Богу (не библейскому, а придуманному им старику, похожему на смотрителя маяка) — и болезнь отступает. Сережка убивает Канцлера – и Братик остается жить, наплевав на все предначертания. Пуля, выпущенная уланом в лицо Витьке Мохову, проходит мимо, унося жизнь петуха Кригера.
Но бывает и так, что пуля попадает в цель. Выстрел слуги Ящера – и живой, веселый Дуг падает на каменный пол старой крепости. Удар бандитской финки – и Толик Нечаев умирает на перроне вокзала. На глазах читателей погибает Яшка Воробьев, который несколькими минутами раньше вырвал из лап Смерти двух пацанят… Умирает Шурка Полушкин, ужаленный иглой Весов. Земля сотрясается от ужасного конца полета Гельки Травушкина, не сумевшего стать ветерком.
Вот здесь мы и подошли к самому интересному. Когда Гелька ударился о землю, то в небе стремительно развернулась новая Галактика – его, Гельки Травушкина. И уже там он продолжил свою жизнь. Я имею право это утверждать – в новой повести «След ребячьих сандалий» Крапивин сам пишет об этом. Не все кончено и для Вовки Семыгина («Полосатый жираф Алик»), у которого под ногами разорвался снаряд армейского миномета. Оказалось, что нет по ту сторону ни Рая, ни Ада – его ждет одна из планеток пояса астероидов… От привычного рая здесь только чудесная возможность силой воображения творить любые чудеса – от тарелки с варениками до дворца старика Хоттабыча. От лица мирового Зла выступает Рыкко Абалдо, но куда страшнее его Серая Печаль – тоска по дому, по маме…
Между прочим, стандартные представления о Рае и Аде настолько примитивны, что в них не верят даже дети. Федя Кроев («Синий город на Садовой») про Ад с чертями и сковородками так и говорит – глупости. Марк Твен еще в начале двадцатого века опубликовал ряд статей, которые считаются атеистическими. Я, православный христианин, «Письма с Земли» крамольными не считаю – там нет ни единого слова, опровергающего учения Христа. А есть критика, точная и едкая, в адрес сложившихся религиозных стереотипов. Например, в рассказе «Необыкновенное приключение капитана Стормфилда», Твен осмеивает примитивное представление о Рае, как о месте, где всем дают нимб и крылья, после чего души умерших сидят на облаках и распевают осанну. Кстати, в этом рассказе есть прекрасная фраза: «Миров, которые спас Христос, тысячи!» Чем не теория параллельных пространств? Но высмеяв старое представление о Рае, Твен предлагает свой вариант лучшего мира – такого, где каждый может реализовать свои мечты, заниматься любимым делом… Возможно, что Город, не раз описанный Крапивиным, находится именно в этом мире.
Обитатели пояса астероидов находят Дорогу, возвращаются домой… И даже когда в далеком Израиле погибает Сырая Веранда, то для нее есть шанс вернуться обратно. Ведь способ попасть туда и Дорога обратно уже известны… И что же получается – после смерти мы все равно будем жить? Не знаю. Это один из тех вопросов, на которые каждый человек отвечает только сам. И по меньшей мере наивно искать ответ в книгах Владислава Петровича. Но вот что интересно – всем своим существом Крапивин отрицает фатальность Смерти, ее разрушающее действие на личность человека, на душу, если угодно. Иначе не вернулся бы к Ромке Смородкину самолет по имени Сережка, сбитый неизвестной ракетой. На другую грань Кристалла уходит от Смерти Женька, бывший когда-то Сопливиком. Гибель лоцмана Сашки оборачивается кошмарным сном. И никто не умер? А как же Яшка Воробьев, Шурка Полушкин, Толик Нечаев, Дуг??? Не знаю. И не могу знать. Могу только верить, как верит Филька Кукушкин, что где-то в глубине Великого Кристалла живет погибший от пули улана Петька-Кригер…
Во время он-лайнового интервью Крапивина в сети Интернет по поводу «Полосатого жирафа Алика» произошел такой диалог:

«Вопрос: Неморально описывать загробный мир для детей и оживающих детей. Безумно тяжело такое читать для матери, потерявшей ребенка. Просто невозможно тяжело…
Крапивин: Hе я придумал эту тему. Вспомним Астрид Линдгрен с её повестью «Братья Львиное сердце». И, кроме того, в аморальности здесь надо обвинять не авторов, а тех взрослых людей, по вине которых гибнут дети.»

Мне нечего к этому добавить.