Меня Бог миловал, избавил от воинской повинности. Заработанный в детстве гломерулонефрит стал основанием для зачисления в запас. Годен к нестроевой в военное время.

В октябре восемьдесят седьмого для уточнения диагноза загнали меня в Первый медицинский институт имени Мечникова. Который аккурат по соседству с городским моргом и крематорием.

Приперся я на отделение урологии, залег в палату с еще семью такими же обалдуями. Правда, одно существенное отличие было: парни нефрит имитировали путем вливания в мочу яичного белка. Мне имитировать ничего не приходилось, выписка из истории болезни говорила сама за себя.

Читать далее →

Чтобы два раза не вставать, еще одна история, которую слышал от матушки. Записал я ее летом две тыщи одиннадцатого года, когда затонул теплоход «Булгария».

Пару лет назад, когда фрегат «Штандарт» едва не заперли на Неве, угораздило меня на сайте газеты «Деловой Петербург» схлестнуться с мореманами из Академии имени Макарова. Морячки, ни разу в жизни не видевшие ни самого «Штандарта», ни чертежей фрегата, дружно клеймили идиотов-энтузиастов, которые на своих дровах лезут в открытое море, наплевав на безопасность. Потому, мол, правильно этому домострою документы не дают.

У «Булгарии» были все необходимые документы, судно (согласно документам) соответствовало всем нормам безопасности и руководил командой профессиональный капитан. Тем не менее, «Булгария» на дне Волги, водолазы подняли более полусотни трупов, а завтра день траура по погибшим…

Читать далее →

Кстати, о выпивке. Как-то вечером патриции собрались у Капитолия… В смысле, собрались мужики в курилке, байки потравить. Я к тому времени уже пообжился, с мужиками познакомился и периодически попадал под артобстрел розыгрышей и подколок.

В этот раз коллеги обсуждали кто как очередные праздники отмечал. Что пили, чем закусывали… Мне эта тема была незнакома, а потому неинтересна. Юра Парфенов не упустил случая проехаться по моему адресу:

– Сереня, а ты у нас и не куришь, и водки не пьешь?

– Нет, – отвечаю.

– А чего так?

– Боюсь, – говорю, – угодить в ощип. Как тот петух.

– Правильно говорят: как кур в ощип.

– Это в пословице какой-то мифический кур. А петух был вполне натуральный.

– Какой-такой петух?

Я устроился поудобнее и, польщенный всеобщим вниманием, начал:

Читать далее →

Поклонников творчества Владислава Крапивина просьба не беспокоиться, к нему этот рассказ никаким боком.

Я, кажется, где-то уже писал, что долгое время приходилось читать совершенно случайные книги без всякой системы. Матушка моя в литературе и по сей день не разбирается, а больше подсказать было некому. Ну и хронический дефицит хороших книг на прилавках советских магазинов тоже свою роль сыграл.

Читать далее →

Работа в трамвайном парке добавила трещин в светлый образ советского быта. Как сейчас принято говорить, шаблон начал рваться. Конечно, кое-что я от матушки слышал. Но одно дело слышать, а видеть своими глазами совсем другое.

Во второй половине июня настало время получать свой первый аванс. Касса трампарка находилась в здании администрации, рядом с кабинетами начальства, бухгалтерии и прочих высокопосаженных лиц. Тут же висел стенд со всякими важными бумажками. Обычно там вешали никому неинтересную макулатуру, но сейчас у стенда толпился почти весь трудовой коллектив парка. Продравшись к стенду, я увидел громадную стенгазету-«молнию», посвященную случившемуся чрезвычайному происшествию.

Читать далее →

Если быть абсолютно точным, то моя трудовая карьера началась не на «Ленинце», а годом раньше – летом восемьдесят шестого года я устроился на временную работу в трамвайный парк имени Смирнова. Сейчас этого парка уже нет, на его месте строят нечто под названием «Невская ратуша». Как называлась моя должность уже не вспомню, а суть простая: сортировал деньги. Водители трамваев, сдавая смену, приносили в кассу брезентовые мешки механических касс. Эти мешки вскрывались, высыпались на стол, где содержимое рассортировывали – бумажки отдельно, медь отдельно, никель отдельно. Никель (монеты по 10, 15, 20 и 50 копеек) рассортировывали вручную, медь шла в здоровенную махину. Весь этот металлолом пересчитывался, паковался и сдавался инкассаторам в банк.

Читать далее →

Не знаю как в других училищах, а в нашем ТУ-3 кроме сдачи теории предполагалось написание дипломной работы с описанием процесса изготовления нужной в народном хозяйстве штуковины. И саму штуковину сотворить в точном соответствии с описанным процессом.

Нашей группе поручили сборку платы элементов для управляющего модуля лифта. Согласно Техническому заданию плата изготавливалась из текстолита либо гетинакса толщиной 50 миллиметров. Если есть линейка под руками, то отмерьте пять сантиметров и держите перед глазами. Чтобы будущие слесари ничего ненужного не выдумали, нам показали эталонный диплом, с которого предложили списать текст. Эталон начинался с фразы:

Читать далее →

Кажется, у раннего Задорнова был рассказ «Дневник молодого специалиста». Там каждый новый этап его жизни начинался со слов «Забудь все, чему тебя до этого учили!».

Первыми словами, которыми меня встретили в ПТУ, было «Тут тебе не школа!». После чего коротко, но подробно объяснили, что я теперь вливаюсь в славную семью советского рабочего класса и, значит, становлюсь взрослым членом общества. А это значит, что пора забыть детские забавы, отныне всей моей жизнью будет править трудовая дисциплина. Правда, чем трудовая дисциплина отличается от обычной объяснить не смогли.

Видимо, в полном соответствии с трудовой дисциплиной первого сентября не удалось найти свою фамилию в списках групп, хотя перечитал вывешенные листки вдоль и поперек. Рядом со мной столь же безуспешно пытались найти себя еще человек сорок, что несколько успокаивало.

Читать далее →

До шестнадцати лет я, как и все нормальные дети, сперва мечтал стать космонавтом, потом знаменитым хоккеистом, после всерьез увлекся кукольным театром и надеялся поступить в театральный институт. Если бы мне тогда сказали, что вместо театрального я попаду в ПТУ и стану слесарем, то без преувеличения – я был бы в ужасе. Ну не годился я в слесари ни по характеру, ни по призванию, ни по здоровью. Какой я тогда был? В четырнадцать лет мне никто не давал больше двенадцати. Вечно болеющий, худющий до прозрачности, с маленькими «музыкальными» руками. Этими руками на скрипке пиликать, а не молоток держать! До середины пятого класса я на уроки труда попадал раза три, не больше. И все три раза в столярку. Если по дереву я еще хоть что-то сделать мог, то как работать с железом вообще не понимал. Но рано или поздно свидание со слесарной мастерской должно было случиться. В один прекрасный день, после очередного ОРВИ, я попал в совершенно незнакомую для меня атмосферу – железные верстаки, незнакомые инструменты, трудовик чего-то непонятное бормочет… К счастью, сосед по верстаку перевел задание на русский – взять квадратный лист металла, разметить и просверлить четыре отверстия согласно схеме на доске.

Читать далее →

В сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года мне стукнуло четырнадцать лет. Столь солидный возраст ко многому обязывал, но к чему именно я не знал. А вот неудобства возникли почти сразу – из привычной детской поликлиники меня вышибли в подростковый кабинет, в совершенно другом здании и неизвестными врачами. Кому-то из тогдашних чиновников от здравоохранения взбрело в башку согнать всех подростков в отдельное стойбище. Иначе назвать совершенно неприспособленный дом на Второй Советской улице просто нельзя. Дом был при последнем издыхании, но вместо ожидаемого капитального ремонта его слегка подлатали и заселили туда врачей-подростковедов. Впрочем, довольно быстро эта идиотская затея доказала свою нежизнеспособность, подростковый отдел прибили, недавние дети и будущие взрослые расползлись по районным поликлиникам. Мне в этом плане повезло: наша поликлиника №38 была буквально под боком. И гораздо ближе, чем школа…

Читать далее →