На Первом канале актер Сергей Селин вспоминает как воевал с соседями по коммуналке. А мне вспомнились наши последние соседи по Тверской.

Когда умерла Надежда Александровна Кавелина, в ее комнату заселили молодую семью — Михаила и Галю, которая ждала ребенка. Вскоре родился Аркашка…
Миша был вполне нормальным мужиком, который в жизни сделал одну-единственную глупость — женился на Гале. Вернее, она его на себе женила известным бабским способом — вовремя дала, забеременела и поставила Мишу перед фактом. Как уж Галя шантажировала Мишу я не знаю, просто факт: замуж она вышла, штамп в паспорте и ленинградская прописка, а заодно смена неблагозвучной хохлятской фамилии на благородно звучавшую еврейскую. Возможно, Галя рассчитывала оттяпать кусок от большой квартиры Мишиных родителей, но там ждал облом: Мишина мама добилась выделения молодой семье комнаты в коммуналке. Галя к такому повороту событий явно не была готова, поскольку тут же развернула боевые действия по выживанию соседей. Алкаш и бывший водитель Толя Сизов почти сразу перебрался к очередной сожительнице и на своей законной жилплощади не появлялся до самого расселения.

Нам же с матушкой бежать было некуда. Поэтому едва ли не каждый день, когда матушка не была на дежурстве, Галя устраивала очередные склоки. Причины придумывались самые разные, пересказывать не хочу — противно. Первым же делом Галя оккупировала квартирный телефон. Миша подключил параллельный аппарат в своей комнате, после чего дозвониться к нам домой стало невозможно. Галя «висела» на телефоне круглыми сутками. У нас с матушкой было заведено: когда она на дежурстве, то звонила в семь часов вечера, проверяла дома ли я. Естественно, первой трубку всегда брала Галя — мне-то из комнаты в коридор бежать надо. Один звонок — меня не зовут. Второй — снова тишина. Третий, четвертый… Не дождался. На следующий день выяснилось: Галя брала трубку, на матушкину просьбу позвать меня отвечала «его нет дома». И только часам к одиннадцати, когда уже собиралась спать, сказала «Сережа давно спит!» Матушка тогда Гале чуть морду не набила, Миша остановил…

После смерти Брежнева служебная комнатушка осталась закреплена за нами. матушка уволилась из ПНИ-7, перешла в трампарк имени Смирнова. И к дому поближе, и работа с семи до четырех, пять дней в неделю. Зимой я загремел в больницу с очередным обострением гломерулонефрита. Недели через две всех начали спешно выписывать или переводить в другие больницы — на отделении обнаружился пацан с гепатитом. Меня экстренно выписали, я позвонил домой. Матушка еще была на работе, я попросил Галю передать: меня выписали, пусть приезжает и забирает. Больница-то детская, без взрослых не отпустят…
Мать приехала только в начале девятого часа. Галя не потрудилась написать записку и «случайно вспомнила» про мой звонок часов в семь.

Чем бы все это закончилось, если бы наш дом не расселили? Не знаю. Галя все надеялась, что им выделят отдельную квартиру, но получили ордер на две комнаты в коммуналке. Что и как там было — мне неведомо. Только в начале девяностых матушка случайно встретила у «Ломоносовской» Мишину маму и едва узнала — из дородной холеной дамы та превратилась сухую, сгорбленную старуху. Видимо, Галя до нее добралась все же…