Пасхальное

Положа руку на сердце, скажу: мне грех жаловаться. Хотя житие мое сложилось совсем не так, как хотелось бы и шишек на мою многострадальную голову свалилось предостаточно (большинство по моей же вине). Но в самые критические моменты, когда все могло обернуться плохо или даже очень плохо, Господь хранил меня и матушку мою. Вот, например.

Если не путаю, еще до моего рождения дело было. Матушка тогда стрелочницей работала на железной дороге. Лето в Питере выдалось теплое и солнечное, дежурить одно удовольствие. Матушка по каким-то служебным надобностям в контору сбегала, направилась обратно в свою каморку. Неохота было на насыпи кувыркаться, по шпалам пошла. Как ни крути, а всяко услышишь и сойти успеешь, если поезд сзади пойдет. Шагает маманя по шпалам, по пути букетик нарвать успела. Небушком голубым любуется, воздухом свежим дышит. От просмоленых шпал запах изумительный, до сих пор его помню. А через Сортировку мост пешеходный был переброшен и на мосту люди чего-то столпились. Матушка на толпу смотрит, понять не может, чего они там все стоят? Тут невесть откуда бабочка появилась, просто невиданной красоты. Матушка бабочкой любуется, а та чуть ли не в лицо летит. Матушка отмахнулась и на мгновение голову в сторону отвернула, чтоб в глаза случайно не попала эта красавица. И краем глаза на земле увидела тень поезда.

Как уж ей хватило реакции спрыгнуть с пути, того мать сама не знала. Только не успела мать на насыпь приземлиться, а по тому месту, где она только что шла, уже вагоны катились. Маневровый толкал эшелон, машинист банально не видел, что на путях кто-то есть. И тут же словно вату из ушей вынули: шум проходящего поезда, крики и свист людей на мосту. Если бы не бабочка…

Когда мы переехали на Белы Куна, уже со мной случай был. Наш квартал еще достраивался и двор был совершенно пустой. Только качели вкопали, такая дурная конструкция — металлическая дуга и на ней пять качелек. Ни песочницы, ни горок не было. Тоска смертная, особенно зимой. Поэтому когда во дворе вдруг появилась нормальная горка, вокруг нее собралась детвора со всех окрестных домов. Всем же хотелось прокатиться. Мне, конечно, тоже. На вершине горки тут же образовалась давка, кто посильнее, норовили пролезть без всякой очереди. Меня отпихнули к краю и спиной прижали к перилам, я начал думать, как из этой давки выбираться. И тут на горку влезла Толстая Ленка. Ее так звали, Толстая Ленка. Деваха лет тринадцати, Ленка ростом была чуть пониже моей матушки, зато в талии намного толще. Теперь представьте, что в битком набитую комнатенку вваливается эдакая корова. И не просто вваливается, а, схватившись за перила, Ленка своей тушей даванула, будто поршень гигантского пресса. Я даже пискнуть не успел, как меня просто выкинуло с горки. Низенькие перила не были рассчитаны на такое давление и я перевалился через них. Сделав в воздухе полное классическое сальто назад, я брякнулся на спину. На мое счастье, свалившись с двухметровой высоты, я не получил даже синяка. А ведь запросто мог свернуть себе шею…

Много чего было. Та же качель на Белы Куна мне просто чудом не пробила башку. Раскачался, попытался затормозить, а сандаль взял и слетел. Я как-то неловко повернулся и тут же оказался лежащим на земле. А над головой со свистом летала тяжеленная качель с острыми металлическими углами. А уже взрослым запросто мог получить тяжелейший перелом по милости одного урода. Пересаживался на Правобережную ветку, тогда поезда еще до «Площади Александра Невского» ходили. Народу тьма, давка, но в переднем вагоне еще есть местечко. Ставлю левую ногу в вагон, собираюсь шагнуть — и в этом время ублюдок сталкивает мою ногу в проем между вагоном и платформой. Я тут же пролетаю вниз и оказываюсь сидящим на перроне. Левая нога согнута в колене, только это спасло от перелома. А уж как меня не затоптали, одному Господу ведомомо…

И еще один случай. Во время одной очень черной полосы, когда я опять сидел без работы и без денег, ехал я с очередного собеседования. Получил очередной отказ, дома больная мать, на душе мрак беспросветный… Стою на перроне станции метро «Садовая», жду поезд. В глубине тоннеля вижу приближающийся огонь прожектора, подхожу ближе к краю платформы… И вдруг чувствую, что меня будто чья-то рука толкает вперед, на рельсы. А за спиной никого нет. Но рука продолжает толкать, в голове сплошной туман и будто нашептывает кто: вот же выход! Еще шаг вперед — и все! Никаких проблем! Ни безработицы, ни нервотрепки из-за болячек!..

Я уже почти поддался, когда перед глазами на мгновение… Нет, даже не так: я на мгновение будто снова оказался в Чесменском соборе, в тот момент, когда меня крестили. Увидел крест перед собой, поцеловал его.

И снова очутился на перроне «Садовой». Невидимая рука тут же пропала, туман из головы исчез. Самого трясет всего, холодный пот градом. Отошел к скамеечке, присел, отдышался. И поехал домой.

Иногда думаю: если бы тогда сделал последний шаг, то сколько же всего не случилось бы! Не зря, видать, Господь меня берег. И, надеюсь, продолжает беречь.

Христос воскресе!

(с) 2016, Сергей Уткин.