Глава первая

«Губернатору Санкт-Петербурга

Согласно последним наблюдениям за состоянием грунтовых вод Санкт-Петербурга и области, интенсивная застройка в местах максимального приближения подземных рек к поверхности земли, может значительно ослабить водонепроницаемые слои грунта.

Председатель Комиссии по здравоохраниению и экологии
(подпись, дата)»

Серега, долговязый, тощий, но мускулистый парень лет двадцати, тихо страдал. Его раздражало и злило все – шикарная квартира в элитном доме; мебель, стоимость которой не уступала цене квартиры; антикварный обеденный стол, величиной с футбольное поле, сервированный словно в кино; обилие жратвы, о которой Серега раньше только слышал, а уж попробовать даже не мечтал… И, что хуже всего, откровенно изучающие взгляды сидящих за столом. «Семейный ужин», блин. За столом человек двадцать, да вокруг стола еще столько же носится… И Серега здесь чужак. Черная ворона в стае белых голубей… Плюнуть бы на все и уйти! Вот только ради Машки приходится терпеть.
Серега скосил глаза влево. Машка небрежно орудовала ножом с вилкой (как это у нее получается?), трепалась с каким-то хмырем в очках и упорно не замечала Серегиных страданий. Вот же балда…
– Скажите, Сергей…
Машкина мамаша, Ираида Павловна. Наверное, не намного моложе Серегиной матери, но выглядит почти ровесницей собственной дочери. Еще бы, всю жизнь за муженьком как за каменной стеной. А Серегина маманя двадцать лет на питерской железке рельсы со шпалами тягала…
– Скажите, Сергей, а как вы дальше представляете свою жизнь?
Серега с трудом растянул толстые губы в подобие улыбки:
– Видимо, как жизнь электрика.
– То есть? – вопросительно изогнула подрисованные брови Ираида Павловна.
– То есть, работать. Параллельно учиться, на вечернем или заочном. Даже если в начальники не выйду, то хорошему электрику работа всегда найдется.
– Вы в этом уверены?
– Разумеется. Если, к примеру, у вас свет в ванной комнате перестанет включаться, то кому вы поручите ремонт? Охраннику, повару, официанту?
– Я, – с нажимом произнесла Ираида Павловна, – поручу это своей домработнице…
– …а она вызовет электрика!
– Мария! – Ираида Павловна резко повернулась к дочери.
– Что, мамочка? – состроила невинную физиономию Машка.
– Ничего, после.
– Кстати, о работе. – Серега поднялся из-за стола. – Прошу извинить, но мне пора. В семь нужно быть на работе, а мне на метро почти час добираться.
– Может быть, вас подвезти? Мне по пути, – подал голос молчавший весь вечер Машкин отец.
– Спасибо, Дмитрий Олегович, не нужно. Я на метро доеду быстрее, чем ваша машина протолкается через пробки. Маш, проводишь?
– Конечно! – Машка выпорхнула из-за стола, игнорируя неодобрительную гримасу Ираиды Павловны.

Насчет часа Серега наврал, конечно – даже если учитывать пересадку на «Сенной», то все равно дорога занимала от силы минут сорок. Но ведь от Машки уйти не так-то просто – кто любил, тот поймет. Поэтому неудивительно, что в бытовку электриков Серега влетел, когда электронные часы над дверью высветили «19:01».
– А я уж думал, что ты совсем не придешь, – пробурчал дядя Коля.
Дядя Коля, а точнее Николай Алексеевич Зайцев, был одним из старейших электриков НПО «Пролетарец». Невысокий, крепкий, несмотря на солидный возраст (весной отметил семьдесят второй день рождения), дядя Коля проработал на «Пролетарце» больше полувека и знал огромное здание «русского Пентагона» как свои пять пальцев.
– Прости, дядьКоль, в метро застрял!.. – выкрикнул Серега из закутка, отгороженного металлическими шкафчиками для спецовок, инструмента и прочих нужных (и не очень) вещей.
– Ну да, в метро… – пробормотал дядя Коля, улыбаясь в усы. – Слышь, Серега!
– Да, дядьКоль!
– Ты, говорят, когда-то электросваркой занимался?
– В армии приходилось, а что?
– Да надо в подвале на полуциркуле решетку заварить.
– Это которая к доту?
– Ну да. Сколько лет говорят, чтобы кирпичом этот проход заложить, а все без толку…
– Так ее ж заваривали на этой неделе?
– А кто заваривал-то? Балбес этот, Никитин! Он на прутьях шишек по пол-кило навешал, а чуть колупнешь – и решетка отвалилась. Кто только ему разряд присвоил? Он же электроды только по маркировке различает…
– Ладно, сделаем, дядьКоль, – сказал Серега, выходя из закутка.
– Вот и ладно. Счас почаевничаем, потом по этажам пройдем, щитовые проверим, а часиков в двенадцать на полуциркуль двинем. Садись, да рассказывай, как там твои смотрины?

Дмитрий Олегович сидел в уютном кресле и с плохо скрываемым раздражением смотрел на лицо жены. Ираида ходила по кабинету и, отчаянно жестикулируя, что-то гневно говорила насчет нового увлечения Машки, но слова проходили мимо, отгоняемые одной мыслью: «Когда? Когда любимая хохотушка и хулиганка Иришка превратилась в эту жадную высокомерную тварь Ираиду?»
– Да что ты молчишь-то??? – Визгливый голос жены все-таки ввинтился в сознание Дмитрия Олеговича. – Я тебе уже битый час говорю!..
– Не ори. – Ровным, хорошо поставленным голосом проговорил он. – Я тебя прекрасно слышу.
– И что же ты собираешься делать?
– Лететь в Москву.
– Он еще шутит!!! Ты мне скажи – ты собираешься отвадить этого…
– Нет.
– Что?.. – от неожиданности Ираида Павловна даже осипла.
– Повторяю: я не собираюсь каким-либо образом препятствовать Машке и ее парню встречаться.
– И ты будешь спокойно смотреть, как твоя дочь гуляет с каким-то слесарем???
Дмитрий Олегович вздохнул и, все тем же ровным голосом, спросил:
– Тебе не кажется, что ты забыла, кем были мы, когда впервые встретились?
– Но… Но это же нельзя сравнивать!!!
– Почему? – холодно поинтересовался Дмитрий Олегович.
– Ну… – Ираида Павловна явно растерялась и, понимая это, все больше злилась. – Это было другое время! Другая страна! Другие люди!!!
– Не ори. Значит, если бы сейчас были те времена, то Машкин парень тебя устраивал бы?
– Ты… Ты все сводишь к какому-то фарсу! Тебя не волнует судьба дочери!!!
Дмитрий Олегович опять вздохнул.
– Меня волнует Машкина судьба. И именно поэтому я постараюсь оградить ее от твоего дурного влияния. Да, именно так! – не давая жене возразить, повысил голос Дмитрий Олегович. – В отличие от тебя я еще помню, как гнул спину за верстаком! Я еще помню, что значит жить на зарплату в 120 рублей! Помню как вкалывал на трех работах, чтобы прокормить мать и сестренок! Я помню, сколько сил, времени мне стоило заработать все то, что ты сейчас воспринимаешь как должное! А ведь когда-то для тебя роскошью было простенькое серебряное колечко с изумрудом, которое сейчас ты побрезгуешь надеть! Когда-то ты не мечтала о нарядах от Версаче и Юдашкина, а была рада простенькому ситцевому платью фабрики «Новая Заря»… – Дмитрий Олегович взглянул стремительно наполняющиеся слезами глаза супруги и тихо добавил:
– Когда-то я тебя любил.

«Добрый вечер! Вы смотрите новости на канале «Санкт-Петербург». И в начале расскажем об уникальном для нашего города событии, а именно: этой ночью в Санкт-Петербурге произошло землетрясение. Гидрометцентр сообщает, что в 2 часа 17 минут московского времени приборы зафиксировали подземные толчки, силой до 3 баллов по шкале Рихтера».
– Надо же, и до нас землетрясения добрались! Слышь, Валь?!
– Что?
– По телику говорят – ночью в Питере землетрясение было!
– Ну?
– Точно! Правда, слабое, всего три балла.
– А-а-а… Толька!
– Чего?
– Стол освободи, обед несу.
Толя Корнеев, невысокий полноватый мужик лет пятидесяти, привычным жестом сгреб на край пошарпанного квадратного стола полуразобранный музыкальный центр. Вообще-то, для радиодел у Толи имелся отдельный закуток, бывший когда-то встроенным стенным шкафом. После смерти матери Толя выкинул из шкафа кучу банок с давно прогнившими вареньями-соленьями, провел свет и оборудовал целую радиотехническую лабораторию, в которой Толик сутками напролет паял различные хитроумные схемы. Но частенько многочисленные друзья и соседи подбрасывали Толику халтуру, и тогда обеденный стол превращался в филиал его лаборатории. Сегодняшняя халтура не обещала быть прибыльной – видавшую виды микросистему SONY привезла Валя, младшая сестра Толика. Впрочем, Валентина, будучи теткой хозяйственной, не смогла равнодушно пройти мимо горы немытой посуды и взялась наводить порядок в холостяцкой берлоге братца. И то польза…
– Ты бы хоть газету подстелил, чучело, испортишь стол вконец.
– Этому столу не страшна ударная волна атомного взрыва, – усмехнулся Толик, вдыхая аппетитный аромат супа. Надо сказать, что готовить Толик не любил, и, будучи в еде довольно неприхотливым, частенько довольствовался простецким бутербродом – ломтик бородинского хлеба с пластинкой домашнего сала, которым испокон веков торговали румяные деревенские старухи на соседнем рынке.
– Балда. Хоть бы ты женился, что ли… – завела обычную беседу Валентина. Каждый раз Валентина намекала, что Толику давно пора остепениться и что у нее как раз есть подруга, незамужняя и еще не старая… Толик привычно слушал и отмалчивался – ответа от него не требовалось. К тому же, дискуссия могла затянуть визит Валентины, чего Толику не хотелось совершенно, поскольку вскоре должны были заявиться трое приятелей.
– Да ешь ты спокойно, не торопись.
– Мне еще «соньку» допаять надо, – жуя, напомнил Толик. – А тебе отсюда домой больше часа добираться…
– Ой, а сколько времени? – спохватилась Валентина. – Мамочки, девятый час! Я побежала!
– А «сонька»?
– В среду заберу. Переживет Ленька несколько дней без своей музыки, а то совсем уже оглох. Все, Толька, я побежала! Суп в кастрюле, макароны в сковороде, остынут – поставь в холодильник, чтоб не испортились. Потом разогреешь и поешь. И посуду за собой вымой, лодырь! Ну, пока!
Валентина подхватила объемную клеенчатую сумку, чмокнула Толика в небритую щеку и умчалась, напоследок хлопнув дверью.
«В холодильник…» – мысленно усмехнулся Толик. Дело в том, что древняя «Юрюзань» была под завязку забита дешевым пивом, которым неизменно сопровождались азартные партии карточного «кинга».

Лейтенант ГИБДД Голубев дунул в свисток и жезлом приказал белой «пятерке» остановиться. Из машины пулей вылетел лысеющий мужик и жалобно залепетал, глотая гласные:
– Тваришш лейтнт, простите! Опаздваю, чрез двадцть минут с покупателем договрился, а тут ткие пробки…
– Ну, считай, что продал машину на три тысячи рублей дешевле!
– Ну, тваришш лейтнт!..
– А чего ты хотел? Ты видишь знак, запрещающий левый поворот. Ты видишь меня на перекрестке. И все равно лезешь налево, да еще под красный свет! Ну так как, торговаться будем или я акт составляю? Только тогда ты к своему покупателю точно не успеешь, понимаешь?
Мужик, вздыхая, вытащил из кармана мятую купюру.
– Вижу, понимаешь. Так, ты теперь куда поедешь?
– Прямо, по Московскому, до Пушкина.
– Понятно. Считай, успеешь: до Пулково «зеленую» улицу держат, нигде не встанешь. Но не вздумай гнать – везде посты с радарами, на штрафы всю машину отдашь.
– Понял, тваришш лейтнт, спасибо!
– Езжай с Богом.
Голубев посмотрел вслед уезжающей машине – слишком резко стронулась с места… Фиг с ним – если нарвется еще на штраф, то сам виноват, его честно предупредили. Та-а-ак, что у нас со временем? О, скоро должен майор подрулить, сменщика привезти. А там домой, футбол смотреть, благо семья в полном составе отправлена на дачу. Ух ты, какая тачка!.. Интересно, кто это такой богатый?
– Голубев, о чем задумался?
– Здравия желаю, товарищ майор!
– Виделись. Садись, кончилось твое мучение…

Юра вел новенький «Остин Мартин» по привычному маршруту: от дома до Коломяжского, через переезд на набережную Черной речки, дальше по Каменноостровскому, мимо Петропавловки через мост и направо, по Дворцовой набережной. Поплутав в узких улочках центра Питера, машина вырвалась на Московский проспект и здесь Юра слегка притопил педаль газа – благо асфальт позволял… Да и гаишники опять «зеленую» улицу открыли – видать, очередная шишка в город прилетела. Ну, ничего, даст Бог – и шефу со временем будут такие же почести оказывать. Митя мужик головастый и везучий, что тоже немаловажно. Образования у Мити – десятилетка плюс училище по специальности слесаря-монтажника. Но когда Горбачев разрешил частное предпринимательство, Митя сразу сообразил что к чему. Снял со сберкнижки весь свой скудный капитал – чуть больше тысячи рублей, в долги влез, и открыл несколько магазинчиков широкого профиля. Миллионером не стал, но кое-какой капитал сумел не только сколотить, но и сохранить после развала Союза. Когда объявили приватизацию, Митя вложил кругленькую сумму в акции стремительно разваливающегося завода «Электроприбор», в одночасье став одним из крупнейших акционеров. Правда, к тому времени завод был при последнем издыхании: загаженная территория, пустующие цеха, простаивающее оборудование и обозленные работяги – на заводе почти год не видели живых денег. Другой бы при виде такого хозяйства руки опустил, но Митя и тут не растерялся… Спустя год завод преобразился – два из четырех корпусов завода были отремонтированы и заняты арендаторами. В одном разместился филиал известной кондитерской компании, в другом наладили производство сантехники по финской лицензии. В оставшихся корпусах срочно модернизировали оборудование и запустили линию по сборке радиоаппаратуры известной японской фирмы. На очередном собрании акционеров Митю единогласно выбрали генеральным директором, но это было только начало.
Конечно, путь к большим деньгам не был устлан розами. И при этом Митя умудрялся оставаться человеком, не превратился с годами в жлоба, как это случилось с его женушкой. Говорят, раньше Ираида такой не была, да только слабо верится. Ведь не из воздуха все это дерьмо всплыло, были где-то глубоко внутри и надменно поджатые губы, и манера говорить, процеживая сквозь зубы по капельке каждое слово …
Юра мельком взглянул в зеркало на сидящего сзади Дмитрия Олеговича. Глаза были закрыты, казалось, шеф спал. Но нервно подрагивающие веки выдавали – не спит, пытается расслабиться и успокоиться перед вылетом. Вот такая слабинка у Мити – смертельно боится летать. Казалось бы, давно пора привыкнуть, а каждый раз перед вылетом успокоительное глотает. А сегодня и таблетки не помогают – видимо, крепко с Ираидой поругался. Фигово… Эдак Митя в самолете еще больше перепсихует, в Москву прилетит весь на нервах, пол-ночи будет квасить кофе с коньяком, а утром поедет на встречу мятый и с плохо соображающей головой. Не дело это.
– Дмитрий Олегович!
– Да, Юра, – в зеркале отобразился вопросительный взгляд шефа.
– Минут через десять уже будем в Пулково: на Московском сквозной зеленый держат, машин почти нет.
– Хорошо.
– Вас в Москве кто встречать будет?
– Как обычно, Гриша.
– А я слышал, будто у него проблемы какие-то…
– Да какие это проблемы… А ты что, ничего не знаешь?
– Откуда? – очень натурально изобразил удивление Юра.
– Гришка же себе новую тачку взял, «ауди» шестерку, подержанную, а старый фолькс продавать пока не спешил, оставил в гараже фирмы. Естественно, покупку надо обмыть, они и забурились с парой ребятишек в какой-то кабак. Поставили «ауди» на стоянку при кабаке, крепко поддали… В общем, вылезли они из кабака под утро, пошли такси ловить. А шли мимо стоянки. И Гришка тут увидел, что какой-то хмырь садится в его тачку и явно собирается угнать.
– Ни фига себе…
– Ты дослушай. Гришка попер через ограждение, вытащил мужика из тачки и давай метелить. Прискакала охрана кабака, стали разбираться. И тут до Гришки доходит, что они-то приехали на «ауди», а мужик садился в «фольксваген», который как две капли похож на тот, что Гришка собственноручно загнал в гараж!
– Перепутал? – засмеялся Юра.
– Ну да! Мужик, слава Богу, оказался отходчивый, да и Гришка спьяну больше по воздуху молотил. Но несколько синяков поставил все же, да и костюм порвать успел. В общем, к цене машины Гришка еще штукарь баксов приплатил – за порванный костюм и синяки.
– Расстроился, наверное.
– Вот уж не знаю. Но фолькса он в тот же день продал. Наверное, чтобы больше не путать…
– Ну, Гришка, вечно он в историю влипнет. Мы же с ним служили вместе, так месяца не проходило, чтобы Гришка не проштрафился: или наряд вне очереди огребет, или выговор. А перед самым дембелем чуть на губу не загремел…
– Это за что же?
Юра чуть сбавил скорость и начал свой рассказ. Впереди-справа вырисовывались стеклянные «стаканы» аэропорта «Пулково», освещаемые лучами заходящего июльского солнца…

(с) 2005-2015, Сергей Уткин.