Разговор в поезде

Поезд плавно рассекал ночную темноту. На укрытых снежным покрывалом насыпях блестели огни вагонных окон.

Мягкое покачивание вагона в сочетании с мерным стуком колес действовали убаюкивающе. Я уже почти заснул под, когда в дверь купе осторожно постучали.

– Разрешите?

– Входите, не заперто.

Дверь откатилась и на пороге возникла помятая физиономия проводника.

– Простите, мне показалось, что вы еще не спите…

– Не сплю, – почему-то ответил я.

– Вот и славненько! В соседних купе уже все заснули, а тут как раз пассажир сел. Вы ж один едете, скучно, небось…

– Скучно.

– Вот видите! – обрадовался проводник. – Я тогда пассажира к вам и… Товарищ! Который до Архангельска! Идите сюда, здесь свободные места есть!

Пассажир оказался высоким, седым мужчиной спортивного телосложения, лет пятидесяти на вид. Небрежно бросил на верхнюю полку пальто и шляпу, сам протиснулся к окну напротив меня.

– Коечку брать будете?

– Зачем? – удивился мой новоявленный сосед.

– Виноват, – угодливо хихикнул проводник, – привычка. Тогда чайку?

– А кофе есть?

– Растворимый.

– Один кофе, со сливками.

– Слушаюсь. А вам? – повернувшись ко мне, осведомился проводник.

– Тоже кофе со сливками.

Проводник тут же исчез за дверью. Сосед мгновение помолчал, потом осведомился:

– Решили не спать?

– Успею выспаться. Мне еще сутки в поезде трястись.

– Понятно. Тогда давайте знакомиться, меня зовут Александр Иванович.

– Дмитрий, – пожал я протянутую руку.

– Очень приятно. А я смотрю, вы опытный путешественник, раз с собой целую библиотеку возите.

– Библиотеку?.. – Переспросил я.

– Неужели я ошибся и память вашего наладонника забита музыкой?

– А-а-а, наладонник!.. Извините, туплю. Там всего хватает, в памяти – и книг, и музыки. Даже фильм один уместился.

– Ну еще бы, шестьдесят четыре гигабайта памяти!

– Откуда вы знаете???

Александр Иванович улыбнулся:

– Я, уважаемый Дмитрий, на своем веку много разной вычислительной техники повидал. Я ведь по профессии программист, начинал еще в шестидесятых годах, когда электронно-вычислительные машины занимали огромные залы. Вы, поди, такие только на картинке и видели?

– Почти: практику проходил в одном бывшем секретном институте, а там как раз в это время разбирали вычислительный центр.

– О, так мы с вами коллеги? Вы тоже программист?

– Да, сперва занимался разработкой программного обеспечения. А сейчас обычный сисадмин.

– А что так?

– Ну… – Пожал я плечами. – Во-первых, интересной работы мало, а на постоянной основе и того меньше. Во-вторых, нормальные деньги программистам только зарубежные заказчики платят, а мне на иностранцев работать как-то…

Александр Иванович понимающе качнул головой.

– За идею в нынешние времена никто не работает.

– Да не в деньгах счастье! – отмахнулся я. – Когда день за днем тупо клонируешь одни и те же строчки для баз данных, то всякое желание работать пропадает! Вы знаете, я по своей натуре терпеть не могу монотонности, рутины. Как-то раз в школе, когда начался УПК…

– УПК? Что такое УПК?

– Вы разве не знаете? Учебно-производственный комбинат, продолжение уроков труда, но уже в производственном варианте.

– Надо же, не знал… В институте на трудовую практику ездил, знаю, а в школе у нас такого не было.

– Повезло вам. Так вот, нас загнали на пуговичную фабрику, цех металлических пуговиц. Знаете, были такие, из двух половинок собраны?

Александр Иванович кивнул.

– Вот нас поставили на контроль, отбирать несобранные половинки. Мне через час плохо стало! Представляете: ползет мимо тебя эта блестящая груда, и нет ей ни конца, ни краю. Как река, только из металла!

– Представил. Жуткое зрелище.

– Не то слово. Мне эта пуговичная река потом несколько месяцев в кошмарах снилась. Только глаза закроешь, и опять эти пуговицы… Бр-р!

В дверь тихонько постучались. Вошел проводник, молча поставил два стакана с кофе и тут же вышел.

– Забавный дядька, – сказал я, отхлебывая кофе.

– Кто?

– Да проводник наш. Всю дорогу хамил, а сейчас будто официант в ресторане.

– Действительно, забавно… Ну-с, вернемся к нашему разговору. Рутину и тягомотину вы не любите ни за какие деньги, я вас правильно понял?

– В точку.

– А на заграницу работать почему не хотите? Неужели у них интересной работы нет?

– Почему? Есть, предлагали мне участвовать в нескольких проектах.

– И отказались?

– Угу. Сперва отказался потому, что требовали к ним переехать, сперва в Германию, а потом в Штаты.

– Да о таком шансе можно только мечтать!

Я вновь пожал плечами.

– Кто-то, наверное, мечтает. А мне такое счастье на фиг не нужно. Тогда мне предложили работать удаленно, через интернет. Я долго думал, но в итоге отказался.

– А почему, если не секрет?

– Не секрет, но… Я, наверное, не смогу объяснить.

– Попробуйте объяснить это как патриотизм.

Я поморщился.

– За последнее время слова «патриот» и «патриотизм» затаскали до состояния ветоши. Сейчас ими прикрываются все, кому не лень, вплоть до оголтелых нацистов.

– Согласен.

– Вот… Рвать на себе рубаху и рыдать в умилении от вида русских березок я не буду. Но работать предпочитаю на отечественных работодателей. Комфортней как-то.

– Понимаю. Мне ведь тоже в свое время пришлось выбирать. И, знаете, тоже многие моего выбора не одобрили, посчитали меня сумасшедшим. А я до сих пор ни разу не пожалел!

– Тоже связано с работой?

– С ней. Но это я вам в следующий раз расскажу, если захотите.

Я удивился насчет «следующего раза», но спросить не успел, поскольку Александр Иванович уже завладел мои наладонником.

– Надо же! Сколько я подобной техники в руках передержал, а до сих пор привыкнуть не могу. Ведь по характеристикам ваш коммуникатор мощнее моей ЭВМ, которой я заправлял в шестидесятых. Впрочем, наш директор уже тогда предсказывал, что вычислительная техника со временем станет компактной.

– Уникальный у вас директор.

– Да, он у нас мастер предсказаний… А, кстати, о патриотизме. Вы никогда не задумывались: почему японцы и китайцы наловчились так лихо производить всяую электронику, а у нас даже по заграничным калькам ерунда получается?

– Н-нет…

– Напрасно. Я думаю, тут дело в призвании.

– Чьем призвании?

– Призвании страны. Допустим, что страна наша это некий единый организм, как человеческое тело. Наше тело состоит из миллионов молекул, а страна состоит из миллионов людей. И вот у этой страны свое призвание. У Японии призвание развивать высокие технологии, Китай прирожденный трудяга…

– А Россия?

– А Россия до сих пор своего призвания не поняла. Мечется, бедная, шарахается из крайности в крайность. Но вот одно уже освоила – технологии явно не ее профиль.

– Может, плохо пытались? Если поднапрячься, то может и получиться.

– Вряд ли. Конечно, если долго мучить ребенка, у которого напрочь отсутствует музыкальный слух, то в итоге он научится играть на скрипке или фортепиано. Но гениальным музыкантом он не станет, даже просто музыкантом не станет. Но если он найдет свое призвание, то может стать отличным врачом или, скажем, программистом.

– Интересная теория.

– Поверьте, она вполне проверена моим собственным жизненным опытом.

– Вас заставляли играть на скрипке?

– Если бы!.. – вздохнул Александр Иванович. – Как оказалось, я абсолютно неспособен к деятельности, которой занимается наш институт.

Он отложил наладонник и прикрыл глаза, будто задремал. Меня распирало от любопытства что же это за институт такой, в котором директор-прорицатель и к какой деятельности оказался неспособен Александр Иванович. Но спросить я так и не решился.

– Нет, – открыл глаза Александр Иванович, – ничего не получается.

– Что не получается?

– Да так, ерунда… Ну-с, давайте прощаться, Дмитрий!

– Как?

– Через две минуты мне выходить.

– Не понимаю, вам же до Архангельска… А здесь и станций поблизости нет.

– Все правильно.

– Но как же…

– В следующий раз узнаете. Поверьте, Дмитрий, мы с вами скоро встретимся. А пока что разрешите откланяться, мне пора!

– До свидания… – растерянно пролепетал я в уже закрытую дверь. Поезд тем временем сбавил ход, затем остановился. Я попытался разглядеть станцию, но за окном была непроглядная тьма без единого огонька. В полной растерянности я опустился на койку. Под руку попало что-то круглое и очень твердое. Откинув одеяло, я обнаружил большую желтую грушу.

Груша была горькой.

(с) Апрель, 2011 – Февраль, 2015 Сергей Уткин.