Штаны

Лавры классиков не дают мне покоя. Шекспира я перепел, баснописцу Крылову подражал, под Зощенко косил… Страшно сказать: на самоё солнце русской поэзии, на Алексан Сергеича клавишу поднял!

Пора бы угомониться уже. Ан нет, неймется. Во всех местах творчески зудит, аж терпежу не хватает. А тут еще и повод. Да какой! Николай Васильевич Гоголь в гробу вентилятором крутится, требует бумагу и чернил.

Лежите смирно, Николай Васильевич. Токмо благословите…

I

Июля 9 числа случилось в Петербурге необыкновенно-странное происшествие. Официант Иван Яковлевич, служащий на Вознесенском проспекте, в одном из тех заведений, у коих нет вывески, а окна все наглухо замурованы и посторонним вход строго воспрещен (по этой же причине мы и фамилии Ивана Яковлевича не знаем), проснулся по своему обыкновению поздним утром, которое лучше даже считать началом дня. Вопреки ожиданиям, никакого съестного запаха Иван Яковлевич не услышал. Приподнявшись на кровати, Иван Яковлевич смурно оглядел неприбранную комнату. Даже не вставая, Иван Яковлевич заведомо знал, что такой же беспорядок царит во всей трехкомнатной квартире, в коей он временно проживал один, поскольку все семейство во главе с тещей было отправлено на отдых в Крым.

Иван Яковлевич покряхтел, сел на кровати, потянулся, зевая во всю металлокерамическую пасть, после чего встал и, продолжажя зевать, поплелся на кухню. В полутьме типового советского коридора под ноги попалось нечто мягкое, от чего Иван Яковлевич запнулся и, не удержавшись, брякнулся на пол. Произнеся короткое слово, которое мы не смеем здесь приводить, дабы не оскорблять слух читателя и не попасть под карающую букву закона, Иван Яковлевич тряхнул головой и окончательно раскрыл глаза. Перед глазами обнаружилось нечто бесформенное, матерчатое и, судя по виду, очень дорогое.

«Штаны», — с удивлением подумал Иван Яковлевич, усаживаясь по-турецки на полу. Взявши штаны в руки, Иван Яковлевич принялся изучать эту деталь туалета. «Чьи же это такие штаны? Уж не мои, это точно. И размер не мой, и по росту велики будут, да и не по карману мне такие штаны. матерьял, матерьял-то каков!»

Встав с полу, Иван Яковлевич вышел на кухню, поднес неизвестные штаны поближе к окну. «Дорогущий матерьял, сразу видно! В таких штанах только какой-нибудь высокопоставленный чиновник может позволить себе разгуливать. Но как эти штаны ко мне попали?»

Иван Яковлевич присмотрелся повнимательнее.

«Будь я проклят, но я знаю эти штаны! Вот и пятнышко от Шато Латур возле коленки. Право слово, я определенно знаком с этими штанами! Третьего дня эти штаны в нашем заведении, напившись, отплясывали с девицами, потом на себя фужер вина опрокинули, когда за стол возвращались!» — Иван Яковлевич улыбнулся было, но тут же его лицо помрачнело: «Но как же эти штаны у меня оказались? Неужели?..»

От внезапно возникшей в голове мысли Иван Яковлевич едва не лишился чувств.

«Господи, неужели?.. Неужели я посмел потребовать штаны в уплату? Господи, спаси и помилуй! Ведь это же штаны самого!.. Ой, лучше даже в мыслях не произносить его имени! Мгновенно донесут, сволочи! И о том, что подумал, и о штанах… Штаны! Немедленно от них избавиться! Если придут — нету, не видел, не знаю никаких штанов!»

В полной панике Иван Яковлевич бросил высоковельможные штаны в пластиковый пакет, нацепил на себя какой-то хлам и выскочил из квартиры. О дальнейшей его судьбе нам ничего не ведомо.

II

Классный чин Верещака в этот день вышел из присутствия в полном смятении чувств. Утром он с изумлением обнаружил, что в его гардеробе не хватает самой важной части туалета, а именно — штанов. Активные поиски ничего не дали, ни семья, ни прислуга не могли нигде обнаружить штанов чиновника Верещаки. Надев для приличия пиджак и галстук, в столь странном наряде чиновник Верещака сумел незамеченным добраться до присутствия, где его ждало новое потрясение. На ступеньках дворца стояли его штаны, всем своим видом выражая крайнюю занятость. Весь видов штанов был столь значителен, столь важен, что чиновник Верещака внезапно оробел. Неловко прикрываясь портфелем, Верещака боком подошел к штанам.

«Милостивый… Милостивые государь… ри…» — пролепетал совершенно сбитый с толку чиновник.

«Что вам угодно?» — отвечали штаны, даже не потрудившись обернуться.

«Мне странно, милостивый государь… Мне кажется, вы должны знать, где ваше место… И вдруг я вас нахожу…»

«Все вздор!» — гневно отмахнулись штаны.

«Как вздор?»

«Да, вздор!» — вскричали штаны, все так же стоя к чиновнику Верещаке задней своей стороною. «Были бы в кресле штаны, а есть ли в штанах чиновник — никому не интересно! Ступайте отсюда, сударь, не мешайте работать! Мне сегодня еще про Луганск докладывать!»

Июля 9 числа в Петербурге гуляющая по Невскому проспекту публика наблюдала такую картину: по тротуару, не видя вокруг никого, шел человек без штанов. Его странный вид усугублялся тем, что верхняя его половина была одета безукоризненно. Человек прижимал к животу пустой портфель и тихо повторял одно слово «Луганск… Луганск…»