гиппиус
Зинаида Гиппиус в дневнике об октябре 1917 года
Была мысль к столетию большевистского переворота сделать очередной выпуск «Вчерашней», но… Слишком страшная дата. Развал страны, экономический крах, гражданская война, массовые репрессии, начавшиеся еще при Ульянове (Ленине)… Последствия мы расхлебываем до сих пор. Так что шутить и ерничать в этот день не хочется. Но и промолчать нельзя. Тем более, когда вокруг событий октября 1917-го года наворотили кучу мифов, легенд и просто вранья. В такой ситуации лучше всего читать свидетельства очевидцев. Но не мемуары, а дневники, написанные непосредственно в те дни. Один из таких дневников вела Зинаида Николаевна Гиппиус. Несколько страниц я процитирую.
24 октября. Вторник.
Ничего в ту ночь и на следующий день не произошло. Сегодня, после все усиливающихся угроз и самого напряженного состояния города, после истории с Верховским и его ухода, положение следующее.
Большевики со вчерашнего дня внедрились в Штаб, сделав «военно-революционный комитет», без подписи которого «все военные приказания недействительны». (Тихая сапа!).
Сегодня несчастный Керенский выступал в Предпарламенте с речью, где говорил, что все попытки и средства уладить конфликт исчерпаны (а до сих пор все уговаривал!) и что он просит у Совета санкции для решительных мер и вообще поддержки Пр-ва. Нашел у кого просить и когда!
Имел очередные рукоплескания, а затем… началась тягучая, преступная болтовня до вечера, все «вырабатывали» разные резолюции; кончилось, как всегда, полуничем, левая часть (не большевики, большевики давно ушли, а вот эти полу-большевики) — пятью голосами победила, и резолюция такая, что Предпарламент поддерживает Пр-во при условиях:
земля — земельным комитетам, активная политика мира и создание какого-то «комитета спасения».
Противно выписывать все это бесполезное и праздное идиотство, ибо в то же самое время: Выборгская сторона отложилась, в Петропавл. Крепости весь гарнизон «за Советы», мосты разведены. Люди, которых мы видели:
X. — в панике и не сомневается в господстве большевиков.
П. М. Макаров — в панике, не сомневается в том же;
прибавляет, что довольно 5-ти дней этого господства, чтобы все было погублено; называет Керенского предателем и думает, что министрам не следует ночевать сегодня дома
Карташев — в активной панике, все погибло, проклинает Керенского.
Гальперн говорит, что все Пр-во в панике, однако, идет болтовня, положение неопределенное. Борис — ничего не говорит. Звонил мне сегодня об отмене сегодняшнего собрания (еще бы!) П-лу М-чу велел сказать, что домой вернется «очень» поздно (т.е. не вернется).
Все, как будто, в одинаковой панике, и ни у кого нет активности самопроявления, даже у большевиков. На улице тишь и темь. Электричество неопределенно гаснет, и тогда надо сидеть особенно инертно, ибо ни свечей, ни керосина нет.
Дело в том, что многие хотят бороться с большевиками,
но никто не хочет защищать Керенского. И пустое место — Вр. Правительство. Казаки, будто бы, предложили поддержку под условием освобождения Корнилова. Но это глупо: Керенский уже не имеет власти ничего сделать, даже если б обещал. Если б! А он и слышать ничего не слышит.
Было днем такое положение: что резолюция Пред-та как бы упраздняет Пр-во, как будто оно уходит с заменой «социалистическим». Однако, авторы резолюции (левые, интернационалисты), потом любезно пояснили: нет, это не выражение «недоверия к Пр-ву» (?), а мы только ставим своим свои условия (?).
И — «правительство» остается. «Правительство продолжает борьбу с большевиками» (т.е. не борьбу, а свои поздние, предательские глупости).
Сейчас большевики захватили «Пта» (Пет. Телегр. Аген-ство) и телеграф. Правительство послало туда броневиков, а броневики перешли к большевикам, жадно братаясь. На Невском сейчас стрельба.
Словом, готовится «социальный переворот», самый темный, идиотический и грязный, какой только будет в истории. И ждать его нужно с часу на час.
Ведь шло все, как по писанному. Предпоследний акт начался с визга Керенского 26-27 августа; я нахожу что акт еще затянулся — два месяца! Зато мы без антракта вступаем в последний. Жизнь очень затягивает свои трагедии. Еще неизвестно, когда мы доберемся до эпилога.
Сейчас скучно уже потому, что слишком все видно было заранее.
Скучно и противно до того, что даже страха нет. И нет — нигде — элемента борьбы. Разве лишь у тех горит «вдохновение», кто работает на Германию.
Возмущаться ими — не стоит. Одураченной темнотой нельзя. Защищать Керенского — нет охоты. Бороться с ордой за свою жизнь — бесполезно. В эту секунду нет стана, в котором надо быть. И я определенно вне этой унизительной… «борьбы». Это, пока что, не революция и не контрреволюция, это просто — «блевотина войны».
