Первый раз я голосовал в далеком 1987-м году. Еще в СССР, еще при КПСС, но уже при первых зачатках демократии, с альтернативными кандидатами и запретами на агитацию в день голосования. Куда выбирали уже не помню, но вот что по нашему избирательному округу первым в списке шел действовавший тогда градоначальник Ю. Соловьев помню точно.
Дело было где-то в конце апреля, наш избирательный участок был аккурат у меня под носом — в школе напротив. День воскресный, торопиться некуда, матушка на работе была — текущий график… В общем, не спеша соображаю, что надо бы проголосовать да потом в магазин смотаться.
И тут со двора ка-ак рявкнет нечто псевдофольклорное, с баяном и бас-гитарой!.. Я аж охренел. Выглядываю в окно, а там картина маслом: прямо перед входом в школу развернулась эдакая передвижка — автобус и пара грузовиков с динамиками и инструментами. Пяток микрофонов, бабы в сарафанах горланят как хорошо в стране советской жить. И над всем этим огромадный плакат «Пролетарский завод — за Соловьева!».

Нормально, да? Наглая и неприкрытая агитация в день выборов, да еще в пользу действующего Председателя Горисполкома. Естественно, милиция никак не реагировала.
У меня к тому времени был простенький проигрыватель Аккорд с дохлыми колоночками и небольшая подборка пластинок, в том числе — Жванецкого. Выставил я колоночки в окошко, выкрутил громкость на всю катушку и зарядил Жванецкого, с пластиночки из журнала «Кругозор» зубодробительный монолог. Затем с такой же пластиночки Филипенко, певшего еще более зубодробительную песню Юлия Кима… В общем, часа на полтора у меня пластинок хватило. И за эти полтора часа я у себя под окном собрал больше народу, чем ансамбль песни и пляски Пролетарского завода!

Соловьев тогда на выборах пролетел. Не помогли профессиональные певуны с профессиональной акустикой. Да и такой отлаженной системы вброса бюллетней, как сейчас у Партии жуликов и воров, тоже не было. В остальном нынешние выборы как в том 1987-м году — открытое хамское наплевательство на закон, придворный ЦИК и заученное вранье вожака. Кому до СССР — приехали, слазьте.

Так получилось, что «Блокадную книгу» Гранина и Адамовича я прочитал уже взрослым.
И блокадные рассказы Конецкого читал уже в конце девяностых.
А на Пискаревском мемориальном за все свои сорок с лишним лет не был ни разу, хотя много раз проезжал и проходил мимо.
Не могу себя заставить туда зайти…

Где-то в шестом, что ли, классе у нас к очередной годовщине прорыва блокады решили провести «Урок памяти». Чтобы не просто трепаться и читать книжки наша Галина Николаевна прикласила несколько женщин-блокадниц. Одна из них принесла кусочек хлеба. Того самого, блокадного… Рядышком положили современный хлеб, 125 грамм.

Дурацкое свойство моей натуры — воображение развито просто невероятно. Легко могу представить как надкусываю кислое яблоко и от оскомины во рту перекосит. В тот день, уже вечером, перед сном, вдруг представились мне промёрзшая тёмная комната и этот кусочек хлеба…
И ещё эпизод в память врезался.
В том же году, только уже летом, мать в булочную отправила. А в булочных всегда кошки жили, как защита от грызунов. На подоконнике развалилась кошандра, пузо на солнышке греет. Крупная такая кошка, упитанная. Мимо проходившая пожилая женщина глянула на кошку, вздохнула:
— Тебя бы да нам в блокаду, на неделю еды хватило бы…

В третьем классе, после похода в питерский Большой театр кукол, в голове прочно обосновалась мысль. что хочу быть кукольником. А на каникулах в библиотеке подвернулась книжка про скоморохов и как появился русский Петрушка. Идея кукольного театра одного актера настолько крепко засела в мозгах, что я решил сделать своих кукол. Про технологию папье-маше я много читал и принцип знал, пластилина в доме хватало, за неимением денег львиную долю игрушек делал из него. Во имя великой цели была безжалостно смята армия солдатиков и куча ковбоев. Через пару часов передо мной лежали четыре пластилиновые головы, типичных персонажа классической русской сказки — Дед, Бабка, Поп и Солдат. Кстати, получились весьма узнаваемые персонажи, сейчас я вряд ли смогу вылепить нечто подобное… Набрал газет и начал клеить головы. Но поскольку клей я взял не тот, то затея провалилась — головы продолжали оставаться мягкими, разрезать их и вытащить пластилин оказалось нереально. Начать все сначала духу не хватило, зачем-то покрыл заготовки слоем гуаши и на какое-то время про них забыл. Может, ждал случая, когда появятся деньги на правильный клей… Но, скорее всего, нужен был подходящий настрой, а его не было.
И все-таки мечта жила, головы регулярно доставались с подоконника и я представлял как сделаю новых кукол. При этом пытался что-то играть, иногда подбрасывая их вверх. Сначала по одной, потом две, потом одной рукой… И в итоге научился жонглировать. До сих пор иногда балуюсь.

Наложилось — история с раскрашенным Штирлицем и история, рассказанная alex_smirnov. В результате вспомнил как мы чудесили…

Не знаю у кого как, а во всех школах, где я учился, каждый показ «Семнадцати мгновений» или «Щит и меч» вызывал волну игр, самых разных. Кто рисовал аусвайсы, кто шифровки сочинял… В общем, с ума сходили все, но каждый по своему.
Очередной показ Штирлица случился осенью 1984-го, если не путаю. Чтоб точнее — шестой класс, когда нас впервые припахали к дежурству по школе. Рожденные в СССР до 1970-го года наверняка знают, что это за счастье. А нашему классу «повезло» вдвойне — из тридцати с небольшим балбесов аж четверо были из серии хроников. Вспоминаю поименно:

1) Пашка Зайцев;
2) Витька Ульяненко;
3) Славка Кузьмич vazir;
4) ваш покорный слуга.

Отправлять эту бригаду потенциальных покойников в патруль по этажам было равносильно убийству. В итоге определили — Витьку с Пашкой упихали к мелкоклашкам, а Славку и меня поставили на вечную стоянку возле портрета Ленина. Чтоб было понятно — у нас между первым и вторым этажом была лестничная площадка, где между окнами висел здоровенный портрет Его Императорского величества. До революции, вестимо, поскольку школу нашу строили аж в 1885-м. А в наше время туда Ильича повесили. И, чтоб дедушка не скучал в гордом одиночестве, к нему двух пионеров пристраивали. Аккурат по количеству горшков с цветами…
Само по себе стоять в этом почетном карауле куда легче, чем по этажам балбесов ловить. Всех делов-то — стоишь себе спокойно, при появлении начальства (директора, завуча etc) сам себе командуешь «Смирно!» и отдаешь пионерский салют. Лафа! Первые минут пять. Ну десять… А потом чего? Ни поболтать, ни попрыгать. А ноги потихоньку затекают. А шило в заднице свербит…
Через несколько минут взгляду директора школы Виктора Ивановича Тарабана предстала картинка: парадная лестница, портрет вождя мирового пролетариата, возле портрета стоят два пионера в парадной форме… И в позах гитлеровцев из кино — ноги на ширине плеч, руки скрещены за спиной. Увидев директора, пионеры четко встали по стойке «смирно», отдали салют и синхронно заняли исходную позицию.

Самое смешное: нам почти не влетело. Но к портрету больше не ставили.